Читаем без скачивания Белый снег – Восточный ветер [litres] - Иосиф Борисович Линдер

Майор сделал знак, и они отошли в сторону. Затем он решительно распахнул дверь в квартиру. В прихожей их встретила все та же пожилая женщина. Она приняла у Израиля пальто и проводила в гостиную.

В гостиной его уже ждали – это снова были Поскрёбышев и Пономарёв.

Энергично пожав Плаксу руку, Поскрёбышев с теплотой произнес:

– Рад видеть тебя живым и здоровым!

Вслед за ним поздоровался Пономарёв.

– Садись, Израиль! – предложил Поскрёбышев. – То есть присаживайся, садись – это больше по части Берии. Рассказывай, как добрался.

– В общем, нормально, если не считать того, что едва снова не попал на Лубянку, – не стал вдаваться в подробности Плакс.

– Опричники Лаврентия, как всегда, торопятся, – желчно заметил Поскрёбышев.

– От него уже звонили, – напомнил Пономарёв.

Поскрёбышев нахмурился, но ничего не сказал и позвал хозяйку:

– Мария Петровна, будьте добры, чайку!

Пока они обменивались впечатлениями о погоде в Москве, она успела выставить на стол батарею разнокалиберных вазочек и чашек. Последним появился надраенный до зеркального блеска пыхтящий самовар. Пономарёв вызвался разливать чай по чашкам, но Поскрёбышев сказал:

– Что-то ты, Борис, не с того начинаешь! Разве у нас нет ничего покрепче?

– Есть, – кивнул тот, метнулся на кухню и возвратился с бутылкой выдержанного марочного коньяка.

– Ну вот, совсем другое дело! – одобрительно отозвался Поскрёбышев. – А то Израиль подумает, что у нас сухой закон. Наливай! – Когда рюмки наполнились до краев, он произнес тост: – За нашу будущую и за твою сегодняшнюю победу, Израиль!

– За победу! – дружно поддержали они.

У Плакса внезапно запершило в горле, он снова был среди своих, и отупляющее чувство безысходности, совсем недавно владевшее им, на время отпустило. В эти минуты он испытывал искреннюю человеческую симпатию к Поскрёбышеву, который, находясь у вершины власти, остался верен той старой фронтовой дружбе, что родилась больше двадцати лет назад. За эту дружбу он и предложил выпить. Затем были еще тосты: за Родину, за Сталина и еще раз за победу. Плаксу хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался.

Поскрёбышев деликатно посмотрел на часы, и Пономарёв, поняв намек, вышел в соседнюю комнату.

– Израиль, так что же все-таки произошло с Саном? – прозвучал строгий вопрос.

– Несчастный случай, дорожная авария…

– Авария? – переспросил Поскрёбышев и пытливо заглянул Израилю в глаза.

– Да! Была гололедица, и машина сорвалась в реку.

– Надеюсь, Потомак умеет хранить тайны… Но остался еще ты.

Фраза Поскрёбышева повисла в воздухе. В голове Плакса вихрем пронеслись мысли: «Что он имеет в виду? Почему я здесь, а не у Берии? Что за всем этим стоит? Новая игра, в которой я стану разменной монетой между Особым сектором ЦК и НКВД? Что же, что?»

Лицо Поскрёбышева было непроницаемым.

– Да, я остался, – угрюмо сказал Плакс. – Да, я здесь, Александр! Делайте со мной, что хотите! Только не трогайте жену и дочь! Вам что, мало моей крови? Да вы…

– Прекрати, Изя! – хлопнул рукой по столу Поскрёбышев, и по его бледному лицу пошли бурые пятна. – Ты что несешь?! Думаешь, я тебя вызвал на твою персону полюбоваться?

В комнату заглянул встревоженный Пономарёв, но, натолкнувшись на взгляд шефа, тут же ретировался. Какое-то время они с Поскрёбышевым избегали смотреть друг на друга. Наконец Плакс опустил глаза и с трудом выдавил из себя:

– Извини, Саша!..

– За что? Я и сам хорош…

– Спасибо, что не сдал Берии.

– Жирно будет. Партией он еще не командует!

– Все равно вы очень рискуете, и я вам благодарен…

– Оставь! Не больше, чем любой из нас, – перебил его Поскрёбышев и затем, неожиданно улыбнувшись, заметил: – И все-таки ты счастливчик, Израиль.

– Я? – растерялся тот.

– А что, разве нет? Эта старая кляча История все-таки поплясала под твою дудку.

Очередное появление Пономарёва прервало разговор. Плакс с недоумением посмотрел на него. На затылке Пономарёва едва держалась лихо заломленная комсоставовская ушанка, по ковру тащились полы толстого овчинного тулупа, за плечом болтались обшитые кожей новенькие генеральские валенки.

– Чего смотришь, Израиль? Примеряй гардеробчик, и побыстрее! – распорядился Поскрёбышев и загадочно подмигнул.

Ничего не понимая, Плакс топтался на месте.

– Надевай, надевай! Будешь Дедом Морозом у наших партизан. Самолет уже ждет! – заторопил он.

– Самолет? Куда?! – был обескуражен Плакс.

– Полетишь в Брянск, повоюешь в отряде Седого. Будешь под носом у немцев, но зато подальше от лап Берии. Это все, что мы пока можем сделать.

– Значит, не лагерь? Значит, я не враг…

– Эк куда хватил!

– Александр… – Расчувствовавшийся Плакс не находил слов.

– Все, все, пора! Время не ждет, Израиль! Собирайся! – Голос у Поскрёбышева дрогнул.

Он порывисто обнял старого друга и, пряча повлажневшие глаза, вышел из комнаты.

Плакс услышал, как в соседней комнате отъехали в сторону книжные стеллажи. За ними была потайная дверь. Через нее Поскрёбышев вышел на лестничную клетку другого подъезда и спустился во внутренний двор, где ждала машина.

– Товарищ Плакс, переодевайтесь быстрее, нам пора! – напомнил Пономарёв и отошел от окна.

Валенки пришлись впору. Тулуп был слегка великоват, но в морозы это даже неплохо. Подпоясавшись офицерским ремнем, Плакс расправил складки и вопросительно посмотрел на Пономарёва.

– Вот теперь вы настоящий партизан! – Тот остался доволен его видом. – Но все же вам кое-чего не хватает. – С этими словами Пономарёв передал ему пистолет ТТ с тремя запасными обоймами.

Затем он вышел в прихожую и вернулся с увесистым вещевым мешком.

Выходили они через ту же потайную дверь, что и Поскрёбышев. Спустя час их уже встречали на подмосковном военном аэродроме. В дороге Плакс несколько раз оглядывался – энкавэдэшной «эмки» на хвосте он не заметил.

На аэродроме Пономарёв повел его к штабному бараку. Видно было, что здесь он не в первый раз. В полумраке коридора уверенно нашел нужную дверь и потянул на себя. В просторной комнате у пышущей жаром «буржуйки» сгрудились пятеро, за их спинами, на лавках и у стен лежали огромные вещмешки и парашютные сумки.

– Где Седой? – поздоровавшись, спросил Пономарёв.

– По соседству, – ответил заросший по самые глаза бородач.

В соседней комнате они нашли, кого искали. Невысокий человек что-то сосредоточенно выводил циркулем на карте. На скрип двери он поднял голову, и на Израиля взглянули по-юношески живые, с хитринкой глаза. Седому было сорок три года, добрую половину из них он провел в Средней Азии, Испании и Монголии, где выполнял особые задания.

– Юрий Федорович, знакомься, твой новый заместитель по зафронтовой разведке и диверсиям Илья Леонидович Дедов, – представил Плакса Пономарёв.

Человек с циркулем прошелся по нему внимательным взглядом, остановился на серебряном ежике волос и с улыбкой заметил:

– Не многовато ли седых для одной группы?

– Нормально, гитлеровцев больше